Неточные совпадения
— Конституция, доложу я вам, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — говорил он купчихе Распоповой, — вовсе не такое уж пугало, как люди несмысленные о сем полагают.
Смысл каждой конституции таков: всякий в дому своем благополучно да почивает! Что же тут, спрашиваю я вас, сударыня моя,
страшного или презорного? [Презорный — презирающий правила или законы.]
И тогда может наступить конец Европы не в том
смысле, в каком я писал о нем в одной из статей этой книги, а в более
страшном и исключительно отрицательном
смысле слова.
Но внешний
смысл его слов не удовлетворял, не трогал и не пугал ее, она все-таки ждала
страшного и упорно искала его за словами — в лице, в глазах, в голосе прокурора, в его белой руке, неторопливо мелькавшей по воздуху.
Жизнепонимание общественное входило в сознание людей веками, тысячелетиями, проходило через разные формы и теперь уже взошло для человечества в область бессознательного, передаваемого наследственностью, воспитанием и привычкой; и потому оно кажется нам естественным. Но 5000 лет тому назад оно казалось людям столь же неестественным и
страшным, как им теперь кажется учение христианское в его настоящем
смысле.
Плохо доходили до сознания слова, да и не нужны они были: другого искало измученное сердце — того, что в голосе, а не в словах, в поцелуе, а не в решениях и выводах. И, придавая слову «поцелуй» огромное, во всю жизнь, значение,
смысл и
страшный и искупительный, она спросила твердым, как ей казалось, голосом, таким, как нужно...
Несмотря на неоднократные указы, что за местничество быть «в наказанье, разоренье и ссылке, без всякого милосердия и пощады», — счеты породою не только не переставали, но доходили до
страшных размеров, все более теряя и тот
смысл, какой был в них прежде, и все более привязываясь к мелочам и внешности.
Более того: смерть как бы уничтожалась совершенно в этом безумном мире призраков и кукол, теряла свой великий и загадочный
смысл, становилась также чем-то механическим и только поэтому
страшным.
Мистицизм схоластический, отрешающий человека от всякого реализма, — мистицизм, основанный на буквальном лжетолковании текстов в десяти разных
смыслах, холодное безумие у одних, разработанное с
страшной последовательностью, фанатический бред у других, необузданный и тяжелый, — вот направление, в которое впали германцы после Реформации.
Иногда он забывал слова и, с трудом вспоминая их, делал вид, что длинной паузой усиливает
смысл фразы; тогда он молча и бессильно раскачивался на стуле с рукой, застывшей в трагическом жесте, и со
страшными, вращающимися глазами.
Смысл последнего прозвища затерялся в веках, но остался его живой памятник в виде стоящей в центре деревни дряхлой католической часовенки, внутри которой за стеклами виднеется
страшная раскрашенная деревянная статуя, изображающая Христа со связанными руками, с терновым венцом на голове и с окровавленным лицом.
Буду пасти вас, стада мои, жезлом железным! Если вы не послушаетесь меня,
страшная кара падет на вас! Море захлестнет безумцев! Свинцовые тучи погребут под собою смятенный город! Так говорит Здравый
Смысл! Он карает возмущенных душой! Мое красное золото весело поет пред вами! Но веселое красное золото принесет вам смерть и пожары, если вы будете испытывать Здравый
Смысл!
Смысл этой игры — глубок. Все карты — парные, он один — один, ибо его пара до игры — сброшена. Всякая карта должна найти свою пару и с ней уйти, просто — сойти со сцены, как красавица или авантюристка, выходящая замуж, — со стола всех еще возможностей, всеможности, единоличных и, может быть, исторических судеб — в тихую, никому уже не любопытную, не нужную и не
страшную стопу отыгранных — парных карт. Предоставляя ему — весь стол, его — своей единственности.
Такое слово существовало и имело
смысл, но он был до того чудовищен и горек, что Яков Иванович снова упал в кресло и беспомощно заплакал от жалости к тому, кто никогда не узнает, и от жалости к себе, ко всем, так как то же
страшное и бессмысленно-жестокое будет и с ним, и со всеми.
Благодаря Голгофской жертве старый человек создается заново, оставаясь самим собой и после воскресения: последнее разделение в нем смерти и жизни, бытия и небытия происходит на
Страшном Суде, который и может быть в известном
смысле рассматриваем как последний, заключительный акт в цепи событий, в своей совокупности составляющих сотворение человека.
Страшный суд над личностью и миром во внутреннем своем понимании есть не что иное, как обретение
смысла, как установка ценностей и качеств.
В царстве цивилизованной социальной обыденности моногамический брак находит свой коррелят и корректив в таком
страшном явлении, как проституция в широком
смысле слова, в одном из самых позорных явлений человеческой жизни, узаконенных социальной обыденностью.
Человек может вынести самые
страшные страдания, если он видит в них
смысл, силы человека огромны.
Обнаружение этого
смысла направлено против тех, которые думают, что общество может бесконечно существовать мирно и спокойно, когда в нем накопились
страшные яды, когда в нем царят зло и неправда, внешне прикрытые благообразными формами, идеализированными образами прошлого.
С разъясненным Дашковой
смыслом посмертной записки мужа княгиня Зинаида Сергеевна согласилась совершенно, — она на самом деле нашла утешение в сыне, заставившее забыть ее безвременную и
страшную кончину мужа.
— Благородное, возвышенное рабство! — сказал он, всплескивая руками. — В нем-то именно и заключается высокий
смысл женской жизни! Из
страшного сумбура, накопившегося в моей голове за всё время моего общения с женщинами, в моей памяти, как в фильтре, уцелели не идеи, не умные слова, не философия, а эта необыкновенная покорность судьбе, это необычайное милосердие, всепрощение…
Это была, в полном
смысле слова, русская красавица. Темно-русая, с правильным овалом лица, белая, пушистая кожа которого оттенялась неуспевшим еще исчезнуть румянцем. Соболиные брови окаймляли большие иссине-серые глаза, широко открытые с выражением предсмертного ужаса. Только их
страшный взгляд напоминал о смерти перед этой полной жизни и встречающейся редко, но зато в полной силе, огневой русской страсти, молодой, роскошно развившейся женщины-ребенка.
Тут грозный и
страшный вопрос о цели и
смысле бытия и чистосердечный ответ, от которого веет весною и солнечным блеском: нужно жить, чтобы любить людей, которые так несчастны.
Так вот отчего после 1880 лет со мной случилась такая
страшная вещь, что мне пришлось открывать
смысл учения Христа, как что-то новое.
То, что называется русской «революцией» и что сейчас завершается, имеет один постыдный и горестный для нас
смысл: русский народ не выдержал великого испытания войны, в
страшный час мировой борьбы он ослабел и начал разлагаться.
Он говорил о своих работах, о своем народе, о новом шведском романе, и она сама не знает, как и когда началось это
страшное заражение взглядами и улыбками,
смысл которых нельзя было выразить словами, но которые имели значение, как ей казалось, превосходящее всякие слова.
В
страшную минуту, решающую судьбу народа, когда соединилась война с революцией, у русского народа нет своего слова, он говорит на чужом языке, произносит чужие слова — «интернационализм», «социализм» и т. д., искажая европейский
смысл этих слов, выговаривая их на ломаном языке.
Но вера в божественный
смысл жизни ослабела в русском народе, и он потерял силу в самую
страшную минуту борьбы.